Мы из Кронштадта (СССР, 1936)

"Мы из Кронштадта" (1936) - фильм о героической борьбе матросов Балтийского флота против формирований Юденича. Образы героев фильма навеяны подлинными матросскими и красноармейскими письмами, а также — старыми военными песнями.

Фильм "Мы из Кронштадта" (1936) смотреть онлайн:

Альтернативный источник фильма "Мы из Кронштадта" (1936):

"Мы из Кронштадта" - классика отечественного кино. Задуманный с позиций идеологии 30-х годов, фильм оказался многомернее по своему содержанию. Пересматривая его через много лет после создания, можно убедиться, что он передает оглушение трагизма братоубийственной Гражданской войны, беспощадной и с той и с другой стороны.

Действие фильма происходит в октябре 1919 года. Белогвардейцы и войска интервентов осаждают Петроград. На помощь пехотинцам, обороняющим город с суши, в Кронштадте организуется экспедиционный морской отряд, который вступает в неравный бой с противником. Группа моряков попадает в плен и гибнет, сброшенная белыми с обрыва в море. Спастись удается одному - Артему Балашову. В Кронштадте он получает задание возглавить новый десант моряков. Поддержанные матросами в критический момент сражения, пехотинцы переходят в наступление и одерживают победу.

Такова сюжетная схема. На ее основе мог появиться рядовой фильм о Гражданской войне, если бы за всем этим не было живых характеров героев, их страсти и боли, ярких примет эпохи, что и придало произведению большую художественную и эмоциональную силу.

Работая над сценарием, драматург Всеволод Вишневский стремился запечатлеть то, что видел и пережил сам, ничего не приукрашая, не приуменьшая жестокость и взаимную ненависть участников смертельной схватки. Это много позже, в 1949 году, он пойдет на компромисс с совестью и напишет насквозь конъюнктурную, фальшивую пьесу, а затем и сценарий "Незабываемый 1919 год". В 1933-1935 годах, когда создавался фильм "Мы из Кронштадта", Вишневский был искренен перед собой и искусством.

В режиссере Ефиме Дзигане, тоже участнике Гражданской войны, он нашел творческого единомышленника, во многом разделявшего его эстетические установки, жанровые и стилевые приверженности. Их совместная работа может служить образном теснейшего взаимообогащающего содружества. Пока шли съемки, сценарист написал режиссеру 88 писем, в которых содержалась разработка атмосферы, персонажей, стиля вещи. Часто приезжал он и на съемочную площадку.

Вишневский назвал свое произведение - "сценарий-поэма". И фильм по стилевым особенностям необычен: документализм соединен с романтическим началом, укрупненными образами, накалом страстей.

Так авторы выразили свое отношение к показываемым событиям. Создатели фильма верили, что их персонажи отстаивали справедливость, боролись за свободу и счастье людей труда. Верили в это и кронштадтские моряки 1919 года, ставшие героями фильма, поэтому, не колеблясь, шли на битву и смерть. Теперь мы знаем, что всего лишь через два года многие из них утратили эту веру. Тяжелое положение крестьянства, выходцами из которого являлось большинство моряков, приведет к Кронштадтскому мятежу.

И можно легко представить в рядах будущих мятежников правдолюбивого и бесстрашного Артема Балашова.

Очень важно было передать в фильме атмосферу времени. Сценарист вспоминал, что прежде всего он восстанавливал эпоху, "слушал ее голоса", и это заметно с первых же кадров. Вечерний октябрьский сумрак. Балтийский моряк Антон Карабаш стоит на посту. К нему подходит комиссар Мартынов, посланный на флот. На катере они направляются из Петрограда в Кронштадт. Катер движется по холодным, как бы застывшим каналам, под мрачными сводами мостов, мимо одетых в гранит безлюдных набережных. Монотонный шум мотора нарушает тишину. Пройдена Нева, катер выходит на простор взморья...

Изобразительное решение фильма "Мы из Кронштадта" - пример полного соответствия задуманному стилю произведения, результат глубокого ощущения авторами колорита эпохи.

Дзиган пригласил оператора Наума Наумова-Стража, мастера тонкой светотени, сумевшего на плоском экране словно бы объемно передать и фактуру камня, и разбушевавшееся море. А как скульптурно выглядят лица персонажей... Художник фильма Владимир Егоров - один из ветеранов отечественного театра и кино, знаток исторического антуража. Действие переносится в Кронштадт. В пустынном Петровском парке по берегу прогуливаются пятеро матросов. Воротники бушлатов подняты, руки в карманах. Холодно, скучно. Один из матросов - Валентин Беспрозванный - перебирает струны гитары. Возникает мелодия матросской песни, которая станет лейтмотивом фильма. Печальный пейзаж - свинцовый отблеск воды, оголенные корявые дубы - дополняется жанровыми сценками: проезжает повозка с гробом, за которой идут дети. Какая-то пара на скамейке словно оцепенела в бесконечном поцелуе..

Почти осязаемо воспринимают зрители промозглую осеннюю непогодь. Ветер срывает и несет последние листья. Матросы поднимаются по каменному спуску. И вдруг впереди - женщина. Заметив матросов, она пытается убежать. Но пустившиеся в погоню моряки настигают ее. В этот момент из-за поворота появляется пехотинец Василий Бурмистров, он заслоняет женщину. Подбегают еще несколько бойцов. Стенка на стенку стали моряки и пехотинцы. Коренастый Артем Балашов хватает Бурмистрова за ворот шинели: "У, деревня!.." - и от ответного толчка ударяется о фонарный столб. Начавшуюся свалку останавливает патруль. В бытовой, казалось бы, сценке завязывается один из сюжетных узлов: не ладят между собой моряки и "серая" пехота...

В первоначальном варианте сценария действовали не привычные для художественного произведения персонажи, а обобщенные, почти символические фигуры, не имевшие даже имен: "низкорослый матрос", "гитарист", "пехотинец", "комиссар", "женщина"... Постепенно они обрастали живой плотью, получили конкретные характеристики и имена.

Встала актерская проблема. Возник конфликт между сценаристом и режиссером. Вишневский хотел, чтобы пригласили "мастеров-первачей". Дзиган был убежден, что в таком фильме, как "Мы из Кронштадта", с его своеобразной стилистикой, не следует героям представать в уже знакомом зрителям облике. Его доводы сценарист принял. Подбор исполнителей шел по типажным признакам. При одном условии: это должны были быть профессионалы очень высокого класса, но до того широким кругам кинозрителей не известные. На роль Артема Балашова пригласили оперного певца Георгия Бушуева. Он обнаружил хорошие драматические данные, органичным для этой роли был и его баритональный, несколько раскатистый голос. Комиссара Мартынова сыграл Василий Зайчиков - один из ведущих артистов Театра имени Вс. Мейерхольда, в кино почти не снимавшийся.

Образ в процессе работы претерпел серьезные изменения. Сначала авторы решили вступить в полемику с распространенным в искусстве тех лет изображением таких персонажей в виде богатырей в кожаных тужурках, комиссар им мыслился внешне неприглядным человеком с подвязанной щекой. А в итоге стал выглядеть потомственным русским интеллигентом, посвятившим жизнь революционному движению. Из известных к тому времени киноактеров в фильме были заняты Петр Кириллов - Валентин Беспрозванный, Олег Жаков - командир стрелкового полка Ян Драудин, Петр Соболевский - поручик фон Виттен.

В персонажах выявлены лишь характерные черты, исключение, пожалуй, составляет только образ Артема Балашова, разработанный более подробно. Талант актеров и замысел режиссера позволили создать запоминающийся пластический рисунок ролей; сценарист обогатил их несколькими броскими, афористичными репликами, такими, например, как слова Артема: "Я спрашиваю некоторых штатских - до нуля дожили?.."

Вернемся к фильму. Матросы возвращаются на корабль. Их ждет новость - прислали комиссара. В кубрик бросают неполную буханку черного хлеба. Вперед выступает Артем: "Не брать! Комиссара сюда!" По трапу спускается Мартынов, его внимательно, чуть издевательски рассматривают. Вновь раздается голос Артема: "...О хлебе мы спрашиваем!" Комиссар в ответ: "Нет, я спрашиваю..." Отчисляли голодающим детям, питерским рабочим, Шаляпину за выступление. Теперь хлеб делят, отмеряя куски веревочкой, - "на двадцать душ".

Слышен сигнал тревоги. К Кронштадту подошли корабли. Форты отбивают нападение. И вот на экране - один из самых впечатляющих кадров: над нижней кромкой - полоска воды и три удаляющихся корабля, черный зловещий дым из труб заволакивает почти все небо.

В гавани - митинг. Комиссар просит добровольцев, вступающих в отряд, отправляющийся на сушу, рассказать о себе. Поднимается Антон Карабаш (Э. Гунн) - бывший политкаторжанин, голосуют единогласно. Валентин Беспрозванный сообщает, что социальное происхождение у него несколько двойственное: папа - офицер, а мама - кухарка. Потом жестко произносит слова, от которых в наше время нельзя не содрогнуться: "О бывшем отце прошу не беспокоиться. Сдан мною в ЧК".

Наступает очередь Артема Балашова. Его картинный выход сопровождается выкриками: "Не подходит!.. Революционной дисциплины не признает!.." Слегка иронично он начинает: "...Беспартийный по некоторым соображениям ума". Услышав голос: "Голодающим хлеба не отчисляет!" - вспыхивает: "Я за голодающий пролетариат иду жизнь отчислять!.." Руку поднимает Мартынов: "Проверим на деле".

Под рабочий оркестрик из четырех человек, под бодрый марш двинулся отряд. Старушка мать гитариста сует ему в руки образок и пытается не отстать от сына. А он: "Мамаша, вы меня дискредитируете..."

Что характерно для подобных сцен? Здесь выступает коллективный герой фильма - матросская масса. Но сцены разработаны и сняты с таким расчетом, чтобы в ходе действия выделялись и запоминались отдельные яркие фигуры, вплоть до этой, не поспевающей за сыном старушки.

Отряд ночует в детском доме. Выбор места для авторов неслучаен. Происходит непосредственная встреча с детьми - ведь ради их лучшей жизни моряки и идут на смертный бой. Мартынов говорит детям о том времени, когда "все будет: хлеб, пряники будут... игрушки, наверное, будут..." Примечательны пауза перед второй частью фразы и слово "наверное", - видимо, и ему, опытному революционеру, с трудом представлялась будущая идеальная жизнь.

Сцена начинается с короткого кадра: у вывески детского дома на секунду задерживается юнга - совсем мальчик, почти ровесник обитателей этого дома, но уже с винтовкой на плече. И мгновенно рождается мысль - даже дети оказались вовлеченными в кровавые события. А потом мы увидим, как под огнем артиллерии рядом со взрослыми побегут несколько выскочивших из дома малышей.

В детдоме моряки встречаются и с пехотой. На полу улеглись рядом, сначала не заметив этого, двое - Артем и Василий Бурмистров. Их вражда, начатая всерьез, подогретая традиционной неприязнью матросов и солдат друг к другу, постепенно получает юмористический оттенок здесь, в детдоме, а потом на поле боя, около английского танка, при виде которого моряки бежали, а Бурмистров (Николай Ивакин) подорвал его и сверху, сидя на броне, скручивая цигарку, улыбаясь, смотрел на Артема. Эта тема "вражды", как и другие, вмонтированные в сюжет, скрепляют его, а главное - очеловечивают исторический ход событий, который на самом деле является основной пружиной действия.

В сцене с подбитым танком возникает и еще одна очень важная для фильма тема - тоска воюющих по мирной, трудовой жизни. Пожилой боец, вчерашний крестьянин, увидев танк, произносит: "Кака машина, пахать бы на ей!"

Через всю картину проходит слегка намеченная лирическая линия - Артем неравнодушен к той красивой незнакомке (Раиса Есипова), которую встретил в начале фильма "Мы из Кронштадта". Но она оказывается женой командира стрелкового полка Драудина.

Сценарист и режиссер, повествуя о суровом времени, о трагических событиях, не избегают юмора и даже открытой комедийности. Дзиган вспоминал слова писателя-мариниста А. Новикова-Прибоя о типичной черте моряков: "Умирай, а шути". Юмористическая нота звучит и в образе пленного белогвардейского солдата (Федор Селезнев). В матросском окопе, в зависимости от того что слышно громче - офицерское "ура" или стук пулемета моряков, он то надевает, то снимает погоны, в критический же момент боя крестится, приговаривая: "Мы пскопские, мы пскопские..."

По существу, эпизодический персонаж, а как много в нем выражено: и то, что по обе стороны фронта воюют русские люди, и крестьянская закваска большинства из них, и смертельный страх, и невольный смех, который возникает после этой реплики... В "пскопском", как его потом назвали, можно видеть особое проявление человечности, что насыщает собой образную систему фильма.

Моряки идут в атаку, отстреливаются из занятого окопа. Но их окружают. После жестокой рукопашной схватки девять человек оказываются в плену. Белогвардейский полковник приказывает выйти коммунистам. Выходят комиссар и Антон Карабаш. Через несколько секунд к ним присоединяются Артем, все остальные. "Беспартийных нет?" - "Нет!" - твердо заключает Артем.

В обширной литературе о фильме "Мы из Кронштадта" эти реплики обычно относились к "теме партии". Однако понятно, что авторы и ее словно бы пропускают через характеры, сквозь человеческую среду: ну как бросить товарищей, отделить себя от тех двоих? Матросская солидарность, накопленная за годы и годы, прежде всего определяет поступок моряков в этом эпизоде.

Их уводят под конвоем. По дороге один насвистывает знакомую мелодию гитариста. Открывается обрыв над морем. Безжизненный, пустынный пейзаж с одиноким деревом. С тревожным криком кружатся чайки. Люди смотрят на вольных птиц. Первым к обрыву идет Валентин Беспрозванный. Ногой вышибает из рук; конвоира свою гитару. Со стоном, напоминающим аккорд матросской песни, она летит в море. Следом за ней - сам Валентин. Кто-то безуспешно пытается сбить с обрыва офицера, другой прыгает в воду с криком "ура". Комиссар и Карабаш просят пощадить юнгу, но два штыка подталкивают и моряка и мальчика... Наверное, это самый знаменитый кадр фильма "Мы из Кронштадта".

Выплыть удается только Артему. Глотнув воздуха, он снова бросается в море. Из воды появляется с телом комиссара. Сгущаются тучи, усиливается прибой. Грозный шум стихии рождает в музыке траурную мелодию. Она крепнет, звучит торжественно и скорбно. Артем переносит тело Мартынова к скату берега, закладывает его камнями. Три бескозырки прибивают волны, как последнюю память о погибших и разыгравшейся трагедии.

Сцена гибели моряков и похорон по художественному мастерству и эмоциональной силе является вершиной вещи. Она же, эта сцена, воссоединяет в себе главные стилевые особенности фильма: все части, фрагменты, куски экранного зрелища - от поведения людей, их реплик и до природы, моря, чаек, обрыва, россыпи камней - образуют единую динамичную картину, исполненную живописной выразительности и духовной мощи.

Необходимо особо сказать о композиторе Николае Крюкове, который написал прекрасную музыку к фильму и воплотил замысел сценариста - "сплел" звуковые образы моря и ветра с образами героев.

Действие продолжается в окопах пехотинцев, они ведут бой с наступающими цепями белых. Возвращаются в строй раненые. Уцелевшие музыканты играют марш, одинокая труба завершает музыкальную фразу... Звучит не только этот окопный оркестр, на экране в смене кадров словно бы оркестрован сам бой, поединок характеров.

А уже спешат на выручку линкор и три эсминца. Сколько раз, в параллельном монтаже, во многих фильмах также спешили на помощь к гибнущим, к попавшим в беду! Вишневский и Дзиган не отказываются от традиционных монтажных ходов, переосмысляя их в контексте другого исторического времени, переводя в новое художественное качество.

Появляется в кадре обрыв с одиноким деревом! Вступает траурная музыка. Десант идет к берегу. Моряки, словно витязи, выходят из волн. Траурная мелодия сменяется мощно звучащей в оркестре матросской песней. "Запомните это место, покуда жив рабочий класс..." - раздается голос Артема.

Люди в серых шинелях с погонами с того же обрыва летят в море... Простые солдаты, такие же русские люди, волею судьбы оказавшиеся по другую сторону баррикад, - так по прошествии нескольких десятилетий прочитываются эти кадры. Они трагичны в своем историческом существе. Как и весь фильм. Но так было, и в этом смысле "Мы из Кронштадта" - трагический слепок со времени.

Фильм "Мы из Кронштадта" имел завидную судьбу, был любим несколькими поколениями зрителей, остался и поныне в числе лучших произведений отечественного кино.